Не так давно я зависал в одном из модных баров, где всегда много народу, но почему-то изначально предусмотрено крайне мало места, так что рядом с тобой может оказаться просто совершенно не знакомый тебе человек, вежливо поинтересовавшийся можно ли присесть рядом.

Я по своему обычаю для подобных мест взял себе двойную порцию самого дешевого виски, вышло рублей на шестьсот, и медленно потягивал его прямо на высоком стуле за барной стойкой. Публика вокруг вела активные беседы на самые разные темы, дверь всё время хлопала, выпуская и впуская вновь курильщиков. Я предпочитал не сходить с насиженного места и меланхолично смотрел по сторонам, собирая материал для нового рассказа. В какой-то момент рядом со мной оказался представительный мужчина средних лет в дорогом костюме. Он методично накидывался, беря по стопкам то того, то другого вида горючего. По мере опьянения, язык его развязывался, но так как бармен был занят другими клиентами, он решил завести беседу со мной был не против. Всё было не навязчиво и как-то само собой. Сначала о погоде, за окном лило как из ведра, затем жизни. Он рассказал, что приходит в этот бар почти каждый вечер, и даже поведал мне интересные вещи о хозяине заведения и некоторых посетителях. Я не мог не обратить внимание, что это это дорогое место, а чек у него должен выйти солидный. Мужчина усмехнулся и махнул рукой. — Это не деньги. Кстати, да. Пора и честь знать. Бармен! Рассчитай меня, родной, — он взял чек и достал деньги. — Сегодня вот, к примеру, всего-то пять тысяч. Бюджетно даже. Сейчас допью и можно к себе в берлогу. Завтра буду гонять своих оболтусов, без меня совсем не работают, гады. Я не стал уточнять, чем занимается его фирма, но пользуясь своим нахальством и подпитостью собеседника, спросил сколько он платит своим сотрудникам. — Пятьдесят рублей в час, ну премию иногда даю под настроение небольшую. И это очень не плохо для нашей отрасли. Я в уме посчитал, сколько он тратит каждый день только на вечерние посиделки и вышло уже сто пятьдесят тысяч за месяц. При этом его сотрудники получают не больше пятнашки, плюс премия «по настроению». Я знаю, что считать чужие деньги якобы плохо, но мои всё время почему-то считают, причём те, чьи доходы скрыты от меня. — Мне кажется, вы могли бы платить своим людям гораздо более достойную зарплату, — просто начал я. — Тогда они смогли бы с помощью этой работы обеспечить себе достойную спокойную жизнь и у них было бы гораздо больше стимул работать хорошо. Мужчина снова махнул рукой. — Ни черта ты не понимаешь, — сказал он. — Им надо платить столько, чтобы они могли выживать, а не жить. А иначе стимула работать у них вообще не будет. Учись, студент. Он опрокинул в себя остатки коньяка и выкатился наружу, оставив меня наедине со своим копеечным виски с бешеной наценкой и тяжелыми мыслями.