Мой дом в Москве стоит аккурат на пути между недавно построенной станцией МЦК «Стрешнево» и Московским Авиационным Институтом. С появлением МЦК студенты что–то гипервозбудились от собянинских чудес и теперь с раннего утра и до позднего вечера мимо этого самого моего дома валят в обе стороны толпы будущих бакалавров, магистров и аспирантов.

  Они напомнили мне сегодня, побежав в три часа дня огромными верещащими стаями человек по 20–25 в супермаркеты у моего дома за водкой отмечать день знаний то Первое сентября, когда я впервые переступил порог Московского Авиационного двадцать–там–с–хреном лет назад.   Точнее, как «переступил». Переступить мне этот самый порог первого сентября не удалось. Первого сентября мы собрались с рюкзаками, старательно набитыми тушенкой, гречкой, сухарями и водкой на площади перед ДК МАИ для распределения по колхозам на сбор корнеплодов и всякого прочего экзистенциального силоса. Со ступеней Главного Учебного корпуса в мегафон выкрикивали номер группы, группа уныло проходила внутрь и где–то там, во чреве МАИ, её сажали на автобус и увозили в таинственное хуй–знает–где; место, где картофель особенно уродился. Увозили всех. А о нашей группе забыли.   Как в фильмах по романам Кинга о запертых в ограниченном пространстве незнакомцах, когда снаружи бушует буря (цунами \ монстры \ туман; ненужное зачеркнуть), эта несформировавшаяся пока социальная община делится на группы. Несколько лидеров; как правило — протагонист и антагонист («Надо пойти в ректорат, как так можно, про нас забыли!» — «Нахуй ректорат! Все по домам, про нас забыли, ура!»); белки истерички («АААА, про нас забыли, нам не хватило автобуса, режим пэник!!») и аморфное большинство, с интересом слушавшее «А кто из них кого заборет и что нам после этого делать?»   Люди, как я, наверное, на некоем подсознательном уровне, возможно даже обладая какими–то невидимыми ментальными маркерами, ощущаемыми только схожими людьми — сразу оглядывают беснующуюся толпу и безошибочно вычленяют из неё похожих на себя индивидов. При этом не важен ни цвет кожи, русский ты или узбек, ни пол, ни стоимость одежды или понтовость рюкзака: эти люди просто понимают: «Вот это — наш человек». И начинают двигаться друг к другу.   Мы, девятеро, молча отошли от толпы, встали в круг, закурили и решили: 1. Нам не копать корнеплоды в этом году. 2. В институте нас никто не ждёт, потому что мы должны копать корнеплоды. 3. Дома нас не ждут, потому что мобилы ещё не изобрели, а родители уверены, что мы копаем корнеплоды. 4. В свете вышеописанного необходимо принять решение: где мы выжрем всю эту водку с тушёнкой и «Мальчик, сколько тебе водки и кем ты хочешь стать после этого?» — и после отправляемся к старосте–Наташе, которая по прекрасному стечению обстоятельств оказалась девочкой из Краснодара и имела комнату в общежитии в тридцати шагах от МАИ.   Что было следующие четверо суток — мало кто из нас девятерых помнит. Но все помнят — было хорошо. Были какие–то песни под гитару, митяевщина, секс, макароны, очередь в туалет, спуск со второго этажа общежития из окна; люди входили и выходили и ты не помнишь их имена. Было здорово.   С прошедшим вас Днём знаний.